Эволюционизм, порядок и каталлактика
Это породило тенденцию уменьшения влияния идей эволюционизма, и этот процесс остановился только тогда, когда эти идеи получили новое выражение в сфере экономической теории в «Исследованиях».
Происхождение эволюционистской традиции связано с концепцией общества, выраженной посредством противопоставления стихийного индивидуализма и рационалистического индивидуализма. Стихийный индивидуализм выступает в виде вызова рационализму, а его главный тезис состоит в том, что для исследования социальных явлений может использоваться более одного подхода. Возможна не только естественная, биологическая концепция (органицизм), не только рационалистическая концепция (контрактуализм), но существует и «третья возможность — появление порядка в результате адаптивной эволюции».
Такой эволюционизм носит не биологический, а культурный характер. Хайек считал, что и сам Дарвин находился под воздействием шотландских философов и « исторической школы права и лингвистики». Хайек не отрицал, что в своем первоначальном значении термин «эволюция» относился к развертыванию генетического потенциала, но полагал, что теории социальной и биологической эволюции недостаточно для того, чтобы объяснить появление и дифференциацию сложных структур. Поэтому в отношении области морали, антропологии и права теория эволюции может утверждать лишь то, что эти структуры, которые являются предметом социальных наук, «могут быть поняты только как результат процесса эволюции»; таким образом, в этой сфере «генетический элемент неразрывен с идеей теоретических наук».
Эти темы вновь появляются в «Трех источниках человеческих ценностей», где Хайек подчеркивает, что тот эволюционизм, который он разделяет, носит не биологический, а культурный характер; его истоки связаны с Мандевилем, Юмом и исторической школой права и лингвистики, а с течением времени под ним стал пониматься отбор норм в рамках состязательного процесса. Он опять отмечает важность того, что «культура есть явление не искусственное, но и не естественное; она не передается по наследству, но и не планируется рационально», она представляет собой набор заученных правил поведения, которые не были «изобретены», и их функция не всегда известна. В итоге он приходит к выводу, что «культура и разум развиваются в постоянном взаимодействии и переплетении», а не возникли последовательно.
Процесс дальнейшего развития этих взглядов, формирование которых началось уже в конце 1930-х годов, представляет собой нечто вроде эпистемологического трамплина для политической философии Хайека. Главной особенностью этой философии является то, что центральную позицию в ней занимают общество, понимаемое как стихийный культурный порядок, и государство, понимаемое как структура. Тем самым порядок воспринимается не как естественный или биологический факт, а как итог длительного процесса сравнения и увязки между собой различных решений, который в конце концов принял устоявшуюся форму традиции. Так же как и все остальные великие достижения человеческого разума, его можно критиковать и улучшать.
Таким образом, задача Хайека состояла в том, чтобы понять природу моральных и поведенческих норм, стоящих за стабильным функционированием общества, при условии что подчинение этим нормам не превращается в тупой конформизм, а, напротив, поощряет инновации. Понятно, что такого рода систему должна характеризовать значительная гибкость норм, лежащих в ее основании. Такая гибкость представляет собой предварительное условие не только для постепенной эволюции самих норм, но и для «модификаций и улучшений», то есть для «возможности отбора более эффективных норм».