Критика сцентизма и конструктивистского рационализма
Таким образом, попытка конструктивистского рационализма организовать сферы социальной жизни согласно предписаниям позитивистской науки аналогична попытке организовать их согласно предписаниям религии, морали или экономической науки. Вместо того чтобы обращаться к иерархической организации различных сфер для достижения какой-либо цели, что привело бы к приписыванию какой-то одной из этих сфер главенствующей позиции, соответствующей основной функции, следует сосредоточиться на всем комплексе социальных наук с точки зрения их взаимного вклада в формирование стихийного порядка. Из этого контекста вытекает новая концепция порядка, философии социальных наук и роли политической философии.
По сравнению с разнообразием тем и аргументов Хайека круг вопросов, занимавших Мизеса, при всей их важности, гораздо более узок. Это верно даже с учетом того, что Мизес был первым, кто понял, что перед лицом объединенной атаки позитивизма, историцизма и коллективизма либеральные принципы невозможно защитить или переформулировать, используя теоретический инструментарий философии социальных наук классического либерализма.
Мизес рассматривал позитивизм как движение, которое с середины XIX в. оказывало значительное влияние на культурные тенденции, политическое и социальное развитие. Однако это воздействие не было благотворным, поскольку с ним связан один из культурных источников коллективизма и тоталитаризма. Анализ, проделанный Мизесом, отличается от интерпретации Хайека. В отличие от Хайека, Мизес не занимался переосмыслением истории социальных наук в современную эпоху; вместо этого он изучал то воздействие, которое миф о том, что наука способна решить проблемы человечества, оказал на ряд современных культурных движений. Для того, что Хайек называл «сциентизмом» и конструктивистским рационализмом, Мизес использовал термин «позитивизм», приписывая ему то же самое негативное влияние; однако .его переход от критики к указанию альтернативного пути представляется менее убедительным, чем у Хайека. До некоторой степени это объясняется, как отмечал Хайек, неспособностью Мизеса порвать узы, связывавшие его с утилитаристским рационализмом, который в конечном счете является частью того комплекса современных идеологий, которые противостоят эволюционизму.
Соответственно, предпосылки, лежащие в основании эволюционизма «Теории и истории» (книги, которая носит подзаголовок «Интерпретация социально-экономической эволюции»), представляются слабыми и устаревшими как с эпистемологической точки зрения, так и в контексте историографической реконструкции. Сильной стороной Мизесовой критики ментальности, созданной позитивизмом, остается демонстрация того, в какой степени крах этой ментальности был обусловлен отказом учитывать открытия праксеологии.
В «Теории и истории» под позитивизмом понимается движение, которое утверждает, что «экспериментальные методы естественных наук являются единственно подходящими методами для исследования любого рода. Только они научны, а традиционные методы наук о человеческой деятельности являются метафизическими». Позитивизм заявляет, что задача науки состоит в описании и интерпретации чувственного опыта. Тем самым он недооценивает значение открытий экономической науки и — в лице Конта — преувеличивает роль социологии, которая рассматривается как социальная физика и обладает привилегированным положением по сравнению с другими социальными науками.