Тоталитаризм

Указав на ошибки, внутренне присущие эмпирицистскому представлению о социальных явлениях, а также на грехи конструктивистского рационализма, Хайек перешел к рассмотрению политических следствий из сциентистской ментальности. В их число он включил то, что строго рациональная социальная организация требует тотального подчинения индивида обществу, а также то, что она не оставляет места ни для сферы частной жизни, регулируемой и защищенной законом, ни для экономической свободы. Тем самым тоталитаризм представляет собой соединение безграничного доверия к способности разума обнаружить «справедливый политический порядок» с твердой убежденностью, что источник всех бед общества кроется в том, что его конкретная экономическая организация неспособна достичь полной эффективности. Соответственно в тоталитаризме утопический компонент, а именно вера в возможность достижения абсолютного познания мира, сочетается с представлением о том, что после того, как фундаментальные законы реальности открыты, мир становится бесконечно податливым.

В таком контексте тоталитаризм воспринимался как следствие представления цивилизации в виде борьбы человека и природы, из чего вытекала неспособность понять специфику природы социальных институтов. Применительно к миру политики эта вера выражалась в жесткой антилиберальной позиции; позже она завоевала популярность своими заявлениями о том, что реализации ожиданий общества препятствуют неверный подход, иррациональность и аморальность рыночной экономики, из чего следует необходимость рациональной и научной организации социальной, экономической и политической сферы. Таким образом, неслучайно, что наиболее упорно тоталитаризму (под его различными историческими масками) противостояла связка экономической и политической свободы. В качестве ответа тем критикам взаимосвязанности этих двух форм свободы, которые ошибочно решили, что последняя может существовать в отсутствие первой, можно привести не только исторические аргументы (значение которых ограничено), но и то, что в отсутствие экономической свободы политическая свобода не составляет даже личной свободы. В этом случае действительно можно говорить о свободе совести, но не о такой свободе, которую можно, в том числе индивидуально, реализовывать посредством социальных институтов. Еще более существенно то, что описываемых ошибочных взглядов придерживаются либо те, кто выступает за философию истории и верит, что человечеству суждено, преодолев стоящие на его пути препятствия, достичь свободы, либо те, кто отождествляет экономическую науку с политической экономией и пренебрегает вкладом экономической науки в наши знания о человеческой деятельности.

В рамках этого анализа тоталитаризм в итоге оказывается результатом — более или менее сознательным — попытки заменить представление об истории как о непреднамеренном продукте стихийной эволюции совершенно иной концепцией. Согласно этой концепции, история представляет собой осознанный продукт разума в рамках сценария, где разум сначала успешно выясняет, что есть «благо», а затем организует отношения между отдельными людьми таким образом, чтобы достичь этого «блага» и заставить историю остановиться. У Хайека мы находим историю политической философии, описанную в виде конфликта. На одной стороне — индивидуализм номократической концепции, согласно которой закон устанавливает средства, но не цели индивидуального действия. На другой — коллективизм телеократической концепции, чьим продуктом являются тоталитарные режимы, то есть политические организации, преследующие «общее благо», которое считается познаваемым с помощью разума и достижимым либо посредством научных знаний, либо в исторической перспективе.

Таким образом, начальным пунктом для анализа и критики тоталитаризма был факт постепенного отказа «от той экономической свободы, без которой свобода личная и политическая в прошлом никогда не существовала». Этот отказ «от фундаментальных идей, на которых было построено здание европейской цивилизации», произошел в пользу социалистического идеала. В связи с этим Хайек писал: «Экономический контроль неотделим от контроля над всей жизнью людей, ибо, контролируя средства, нельзя не контролировать и цели. Монопольное распределение средств заставит планирующие инстанции решать и вопрос о ценностях, устанавливать, какие из них являются более высокими, а какие — более низкими, а в конечном счете определять, какие убеждения люди должны исповедовать и к чему они должны стремиться. ...экономическое планирование будет охватывать практически все сферы нашей жизни ».