Интервенционизм
Это стало причиной их враждебности к рынку и того упорства, с которым они стремились создать иную модель, отличную от «иррационального и вульгарного» рынка.
Отношение Мизеса и Хайека к интервенционизму составляет лишь один аспект их критики конструктивизма. Та же самая критическая установка заставляла их тратить массу энергии на борьбу с идеями Кейнса. С их точки зрения, теории Кейнса были наиболее удачной попыткой создать политическую экономию для обоснования интервенционизма. Они сразу поняли, что эти идеи могут — умышленно или нет — породить последствия, резко отличающиеся от того, ради чего они первоначально формулировались. Таким образом, даже сам Кейнс, несмотря на колоссальное влияние его идей в период с 1930-х по 1980-е годы, это всего лишь пример определенной ментальности, хотя, может быть, и наиболее выдающийся. Неслучайно его идеи имели успех в тот исторический период, когда либерализм пользовался наименьшей популярностью, а интервенционизм находился в апогее политического, социального и экономического господства.
Поскольку интервенционизм представлял собой слияние идеальных элементов социализма и либерализма, он поставил перед собой цель отразить наступление марксистского социализма и создать новую политическую, экономическую и социальную модель, которая должна была послужить фундаментом для демократии. Однако, несмотря на все его успехи, попытка превратить интервенционизм в фундамент демократии и интерпретировать его не как эмпирический компромисс между либерализмом и социализмом, а как третью фундаментальную политическую форму опираясь на слабые и шаткие теоретические предпосылки. Мизес и Хайек тщетно пытались привлечь внимание к возможным последствиям увлечения интервенционизмом для политических институтов и личной свободы, а также к тому, что экономику нельзя рассматривать как инструмент для достижения моральных и политических целей.
Таким образом, демократические режимы представляют собой продукт кризиса политической философии, продолжающегося с начала XX в. В наше время этот кризис продолжает остро ощущаться, несмотря на исчезновение с исторической и теоретической сцены социалистической модели, оплотом против которой должен был служить интервенционизм, не склонный пренебрегать демагогией, когда она могла пойти ему на пользу. Никакого однозначного решения пока не найдено, и пересмотр тезиса, утверждающего, что государству следует вмешиваться в экономическую и социальную сферу для того, чтобы обеспечить реализацию субъективных ожиданий, сегодня актуален как никогда. Не менее важно сегодня критически отнестись к идее, что государство имеет право на вмешательство без учета тех последствий, которые субъективные ожидания могут иметь для общей системы норм и их стабильности, и что единственным критерием государственного вмешательства является техническая возможность удовлетворения ожиданий. Необходимость пересмотреть этот подход подтверждается тем, что такого рода исполнение ожиданий, может порождать порядок только в том случае, если ожидания оцениваются на основании правил поведения, которые могут стать универсальными; у государства и политических структур может не быть квалификации, требующейся для такой оценки.
Иными словами, в данный исторический момент результатом редукции правления до уровня представительства интересов может стать исключительно организация; подобная редукция неспособна породить порядок.